Кафе расположено на одном из перекрестков Центральной улицы.

Моросит. Влажный воздух, впитывая в себя, как губка, и дома, и деревья, и машины, и фигуры снующих людей, причудливо колеблется в радужном свете неоновых фонарей и, согретый теплом кишащего людьми города, поднимается в холодное  серое небо.

Большая массивная дверь поминутно хлопает. В фойе посетители отряхивают верхнюю одежду – и по желтой колонне у входа уже сбегают тоненькие дорожки воды.

В зале пахнет кофем, сдобами и душно, как бывает душно в насиженных кабинетах к концу  рабочего дня. Очередь, человек десять, выстроилась у прилавка за получением  желанной чашки черного кофе. Столики почти все заняты, стоит умеренный гул.

В углу, за розовым столиком с двумя порожними чашками, сидят двое. У женщины иссиня-черные волосы и большие блестящие, как жареные каштаны, глаза. Левой рукой она подперла величавую голову, и ниспадающие волосы  струятся  по длинным пальцам. Светлый каракулевый воротничок бежевого пальто изящно подчеркивает  ее матовую высокую шею.

Напротив нее сидит мужчина, прислонившись плечом к стене, отделанной под малахит. Узкая щелка его приспущенных  век делается шире, когда он вскидывает пронизывающие глаза на любопытствующего в их сторону  посетителя. Он небрит, пальто, пиджак, брюки и рубашка разных цветов – но только на первый взгляд кажется, что он одет небрежно.

— …в такие мгновения все считаешь уже потерянным и не веришь в ожидание, — закончила женщина, в задумчивости качая красивой головой, и ложечкой, зажатой в левой руке, выстукала какой-то бодренький мотив.

— Складно говоришь, — после затянувшейся паузы отозвался мужчина.

— Милый мой, в моем возрасте уже только и говорят афоризмами, — грустно усмехнулась она. Голос у нее был усталый и низкий.

— Послушай, — встрепенувшись, как нахохлившаяся большая птица, оживленно проговорил мужчина. – Не тебе роптать на судьбу. В тебе столько блеска и независимости, как у Жорж Санд!

— Все это и было, быть может…Но разве прошлое может служить утешением, когда остаешься одна…В самые горькие минуты тешишься этим воспоминанием. А оно – соломинка для утопающего.

— С твоей блестящей внешностью успехи у мужчин всегда обеспечены.  Значит, не все еще потеряно, — задиристо проговорил мужчина, акцентируя каждое слово.

— Не напускай на себя! – раздраженно перебила она.- Ты не способен на цинизм и жестокость!

— Но время, дорогая, время —  это такая  сила…

— Твой неисправимый  идеализм исключает жестокость.

— Ты хочешь сказать: моя глупость?

— И злишься сейчас от доброты   своей.

— Доброта – удел глупцов.

— Нет! Доброта – это мужество! Я и сейчас убеждена в этом, — возразила она решительно. Поймав  его взгляд и доверчиво улыбнувшись, тепло добавила: — И это мне всегда в тебе нравилось.

— Однако, какими гибкими стали твои убеждения, — ответил он с натянуто-ироничной усмешкой.

— В молодости всегда чем-то неудовлетворен. Энергия бьет через край, а ума еще не хватает определить истинные ценности. Это приходит потом…вот сейчас… и всегда с опозданием…А, если хочешь знать, мы оба виноваты в том, что расстались. В молодости надо больше уступать друг другу.

— А с  ним  у тебя не было ошибок?

— Не знаю…не знаю, — беспокойно заговорила она. — Я еще до сих пор многое не могу понять. Слишком мало прошло времени. Все так неожиданно…вдруг обрушилось. Никто не верит, что я любила его. И пусть – я не собираюсь этого доказывать. Представь себе: вошли в мир две жизни, на краткий миг встретились. И все. А вокруг разговоры и пересуды…Я ведь теперь могла быть вдовой профессора. Но я принципиально не расписывалась с ним, как он ни настаивал…Не смотри на меня так! Конечно, я сейчас выгляжу плохо, — она устало провела матовой рукой по матовому лицу и, словно божьи коровки, засверкал лак на ее узких изящных ногтях.

Долговязый парень с розовым прыщеватым лицом и тощей шеей, закутанной в многоцветный шарф, задержался около их столика с кружкой дымящегося кофе и с нескрываемым восхищением уставился на женщину. Она подняла на него  прищуренные глаза и, насмешливо улыбнувшись, мягко и неторопливо убрала с высокого лба нависший локон. Парень растерянно отступил, и из его накренившейся  чашки плеснуло на пол кофе.

— Осторожней надо,- недовольно сказала белокурая девушка за соседним столиком, убирая ноги под стул.

Парень вскинул на нее отрешенные глаза и спросил:

— Свободно?

— Видите же, — ответила девушка и, чуть приоткрыв свой маленький пунцовый рот, слизнула с ложечки мороженное.

Он сел, бросил кусочек сахара в кофе и, помешивая ложечкой, о чем-то заговорил с ней, временами восхищенно поглядывая на женщину.

— Помнишь, вон там мы познакомились, — кивнула женщина в сторону столика, за которым устроился парень. – Какая чудесная была в тот год весна!

— Да, весна была наредкость, — поддержал ее мужчина, и осторожная невольная улыбка осветила его лицо. – Я тогда сбежал с лекций.

— Только после второй чашки кофе ты решился заговорить со мной, — улыбнулась она своим воспоминаниям.

— Скользкое место для знакомства, — пробормотал мужчина и закурил.

— Тогда ты так не думал, надеюсь?

— Тот хлопец, который сейчас пожирает тебя глазами, тоже так сейчас не думает.

— Как…и ты?

— Был такой же задыхающийся от секса болван, который этого еще не понимал.

— А теперь ты  уже все понимаешь, — горькая насмешка тронула ее губы.

— По крайней мере, что-то уже определилось.

— И это все, что связывало нас?

— Посмотрела бы ты на себя со стороны…В тебе столько плотского, что у мужчин кружится голова.

— Раньше сказать подобное ты бы себе не позволил! – раздраженно повысила она голос. — Ты просто глупеешь от злости!

— Зато глупцам многое прощается, а приобретают они главное.

— Главное, по-твоему, покой, да?

— Покой – это иллюзия  отчаявшихся.

— Что же приобрел ты?

— Вести себя так, как считаю нужным.

— И часто тебе это удается?

— В зависимости от того, как я предугадал ход событий, — ответил он с веселой усмешкой. – Помнишь, у Экзюпери того умного короля планеты? «Солнце, я приказываю тебе  зайти!» – командует он, когда последний луч его исчезает за горизонтом.

— Но Маленький принц не остался у короля, — заметила она, и рука ее скользнула к его сжатому на столе кулаку, но, не достигнув, выстучала тот же бойкий ритм всеми пальцами.

— Он только учился жить и еще ничего не понимал в жизни…И он вовремя умер. А нам осталась его наивность, которой мы и умиляемся. Хочешь быть правильным и красивым до конца – надо вовремя умереть. Ибо, когда ты заживаешься на этом грешном свете, всегда, в конце концов, и сам становишься грешным. Личная безопасность – вот что становится движущейся силой всех наших поступков.

— Перестань! Я не верю тебе! – выкрикнула женщина, и глаза ее вспыхнули.- Ты не из тех людей, которые при неудачах ополчаются на весь мир. В самые трудные минуты я вспоминала тебя и думала, а как бы поступил ты  на моем месте. И это всегда мне помогало найти выход, чтобы оставаться человеком.

— Как вам будет угодно, сударыня, — растерянно пробормотал он и с силой вжал окурок в блюдечко. —  Нам всем суждено ошибаться.

— Что же тогда остается святое и незыблемое в жизни?

— Иллюзии, с которыми мы не можем расстаться до конца дней своих.

— А ты, значит, сумел?

— Ничто человеческое мне не чуждо, — ответил он и  вдруг расхохотался.

Неожиданно  рядом раздался испуганный крик:

— Чего вы, чего вы, ребята?!

Двое мужчин стояли у соседнего столика. Один из них, коренастый, в расстегнутом плаще  и с розовыми пятнами на широкоскулом лице, сунув  парню под нос кулак, проговаривал:

— А я сказал вали отсюда!

—  Я…я …это не моя девушка, — лепетал парень пухлыми посиневшими губами и кутал подбородок в свой яркий плащ.

Второй мужчина, высокий с выпуклым кадыком под широко распахнутой на груди рубашкой, положив девушке руку на плечо, не давал ей возможности подняться. Испуганная девушка машинально возилась ложечкой за ускользающим кусочком мороженного в фужере.

— Безобразие! – раздался из очереди возмущенный голос. — Когда надо –милиции никогда нет рядом!

— А ты бы сам записался в милицию – вот и была бы она всегда с тобой рядом,- ответил ему кто-то насмешливо.

Шум в кафе нарастал, но никто не тронулся со  своих мест.

— Вот гаденыш! – зло сказал мужчина за столиком. – Небось, уже и свидание ей назначил, а тут…

Он рывком сорвался с места, сбив полой пальто свою шляпу со стула, и, не оглянувшись на окрик женщины «Андрюша, не надо! Я прошу тебя!», подлетел к месту происшествия, застыл рядом с мужчинами и, потирая левой рукой подбородок, сухо сказал:

— Кончайте, мужики,  дурью маяться.

— Откуда ты такой добренький выискался? – угрожающе надвинулся на него высокий, оставив девушку.

— По-хорошему прошу, — спокойно сказал мужчина.

—  Слышь, Витек, он по-хорошему разговаривать умеет, — ухмыльнулся высокий.

— Не видишь разве – интеллигент, — отозвался коренастый, подступая к мужчине вплотную, и прошипел  ему в лицо: — А ну-ка двигай отсюдава, пока трамваи ходят! А то, может, выйдем?!

— Ну, выйдем, поколотите вы меня – что ты этим докажешь? Что твои мозги не в голове, а в кулаке? – веско проговорил мужчина, раздельно втолковывая в него каждое слово.

Парень в пестром шарфе выскользнул из зала, девушка встала и замерла у стены с испуганно – любопытным лицом.

— Слушай, —  сказал коренастый, — откуда ты такой выискался?

— Откуда и ты – из пространства, — спокойно ответил мужчина.

— Откуда, откуда? – недоуменно затряс головой коренастый и, моргая начинающими что-то понимать глазами, воскликнул: — Ишь ты! А ведь и правда! – Он вдруг блаженно заулыбался и  добродушно спросил: — Не с тобой ведь речь шла – и чего это ты нарываешься, а?

— Кто-то должен, — ответил мужчина, снимая руку с подбородка.

— Кто кому должен? Я тебе? Ты мне? А… все должны…должны…а кто отдает?  Никто, я тебе как на духу скажу! Во! – проговорил он быстро и путано, заметно трезвея, и поднял перед своим лицом кукиши.

— Так что, выйдем или нет? —  выпучил глаза высокий.

— Брось, Серега!  Свой  мужик попался! – оборвал его коренастый и предложил мужчине: — Друг, давай выпьем и поговорим по этому делу!

— Не хочу! – отказался решительно тот.

— Давай, я ставлю!

— Бывайте! – сказал мужчина и повернулся.

Но коренастый резко схватил его за  плечо, развернул к себе и, приблизившись  своим красным лицом, выдохнул таинственно:

— Нет, ты скажи: чего ты ввязался? Вон сколько людей вокруг. А почему именно ты? Ты мне правду скажи! – тряс он его за плечо

— Отстань! – грубо оборвал его  мужчина и сбросил его руку со своего плеча.- Не знаю.

— Ты знаешь. Знаешь! – погрозил ему коренастый согнутым пальцем. — Ты же  умный…И от такой бабы оторвался.

— Будь здоров, — ответил мужчина и направился к своему столику.

Навстречу ему бросилась женщина и встретила его взволнованным голосом:

— Я за тебя так извелась. И зачем тебе все это надо было?

— Понятливые ребята попались, — ответил он весело, усаживаясь с ней рядом за столик. Лицо его посветлело, и глаза стали теплые.

— Хулиганы! Пьяницы! – возмущалась женщина, провожая взглядом обоих мужчин, которые, обнявшись, выходили из кафе.

— Скука одолевает – вот и ищут развлечений, — мужчина закурил, разогнал дым над столиком. —  Чего еще надо сытому  человечеству.

— Много куришь, — сказала женщина.

— Курю…

— Андрей, пойдем ко мне.

— Зачем?

— Мне  надо о многом с тобой поговорить… Мне важно, что скажешь ты.

— Это красиво звучит.

— Я  понимаю, тебе трудно теперь в это поверить.

— Ты еще не устала играть в красивость?

— Я говорю правду! Правду!

— Видишь ли…у нас с тобою, по-видимому, оказались разные правды…или подход к ним…и моя тебя не устроит.

— Почему же?

— Она принесет тебе много лишних хлопот.

— Я  прошу…проведем этот вечер вместе, раз уж мы с тобой встретились…Это судьба, — униженно упрашивала она. — Я хочу.

— Я не хочу, — тихо, но уверенно ответил он.

Она подняла на него свои красивые молящие глаза. Он выдержал ее взгляд, однако, на какой-то момент глаза его вздрогнули, и он отвел их в сторону. Медленно встал, надел шляпу – лицо его стало суровым и намного старше. И решительно сказал:

— Надо идти.

Стоя, он ждал, пока она неторопливо, путаясь в петлях, застегивала пальто на все пуговицы.

— Ко мне? – спросила она, нежно беря его под руку.

— Видно будет,-  ответил он и, открывая перед ней дверь, высвободил руку.

Она выходила на улицу грациозно и легко, высоко неся свою красивую голову. Он шел, чуть сутулясь, глядя  под ноги.

— Смотри, какое чистое небо, — сказала она и вновь взяла его под руку.

—  А на земле грязь, — отозвался мужчина.

В следующее  мгновение людской поток подхватил их.

В кафе входили новые люди. Поминутно хлопает дверь.

В освещенном зале человек на миг открывается перед редким внимательным взглядом своим лицом, жестами, разговорами, поступками. Многие, встретившись здесь однажды, уже никогда  не увидят друг друга.

Кафе это стоит на Центральной улице, и в любой вечер в нем так же полно народу, как во все другие дни.